Меня никогда не волновала «защищенность» или «безопасность» той или иной платформы и всегда удивлял пиетет, с которым резиденты соцсетей относятся к т. н. закрытым записям. Кто угодно может прочесть что угодно, хоть увешайся замками этими. Бог с ними, со спецслужбами: твой же кореш от большого ума репост сделает или просто со знакомым поделится под строжайшим секретом, гордясь принадлежностью к узкому кругу избранных. И зачем кому‑то десять минут жизни тратить на взлом аккаунта, если можно просто заглянуть в монитор коллеги, который открыл твой подзамочный, прости господи, пост и покурить вышел? Да, детка, да, не забудь умножить количество дорогих сердцу конфидентов на количество используемых ими физических устройств (смартфоны, планшеты, ноуты, домашние и рабочие компы), а безопасность паролей не забудь поделить на суммарное распиздяйство окружающих.
На пять замков запирай вороного — выкраду вместе с замками.
Нет, ну правда. Не хочешь, чтобы информация стала достоянием неограниченного количества людей? Не публикуй ее ни в каком виде. Птица Интернет отличается хорошей памятью и языком без костей.
Недавний визит в Вену и Братиславу запомнился не только чрезмерной пышностью первой и скромным обаянием второй, но и безумными толпами жаждущих сфотографироваться возле достопримечательностей, да и вообще у любого пенька. Так и вижу всех этих ливингстонов, которые друзьям на родине рассказывают о путешествии: «Это я на фоне Колизея... а это я на фоне Тауэра... а это я на фоне Рейхстага... а это я на фоне Эйфелевой...» И друзья, натурально, замирают от восторга: «Дорогой, ты на каждой из пятисот фоток бесподобен! Можно мы уже на фон посмотрим где‑нибудь?»
Слово «везение» часто применяют не по адресу. Скажем, в середине мая от нескольких учреждений, никак друг с другом не связанных, мне одновременно (с разницей в несколько часов) пришли по почте бумаги, которые позволили нам за день до Лешкиного отъезда (и за два дня до истечения срока действия его визы) подать в мэрию брачное досье. «Повезло!» — скажете вы. «Черта с два!» — отвечу я. Это не везение, а закономерный итог многочисленных звонков, факсов, писем и поездок. «Шанс получить документы вовремя составляет процентов десять, — объяснял я Лешке ранее, — но мы можем сделать все от нас зависящее, чтобы не упустить его, буде он представится». И мы сделали все, что от нас зависело.
Везение — это когда вы вышли купить багет и нашли на дороге 50 евро. Такое случается, я знаю. Но слово «везунчик» в свой адрес я редко воспринимаю как комплимент, потому что обычно ставлю не на удачу, а на методичность. Если долго долбить бюрократов клювом, можно однажды увидеть сквозь дырочку, как крутятся ржавые колесики.
Очень хорошо помню день, когда окончательно и бесповоротно решил уехать из России. Это было 8 января 2013 года. Мы с Мишелем сидели в чешском отеле перед долгой дорогой в дойчебанах. Я бегло просматривал новости, от которых принципиально отдыхал всю поездку, и среди прочего прочитал о том, как в Питере полиция разогнала и задержала играющих в снежки.
При всей кажущейся «курьезности» известия оно потрясло меня много больше, чем разгоны протестных митингов, неправовые задержания активистов, несправедливые суды над оппозиционерами etc. (в том числе и те, которые непосредственно по мне проехались). Свобода личности для меня превыше политических свобод. Запрет на веселье, шутку, смех страшнее политических запретов. Я не могу и не хочу жить в стране, где людям запрещают улыбаться.
После публикации марокканского отчета прошло почти два года, и совесть подсказывает, что неплохо бы и о других путешествиях рассказать. Мне лениво, но я могу.
Грабители ко мне забирались трижды. В первый раз они унесли телевизор, и мама наконец-то перестала смотреть новости. Во второй раз унесли синтезатор, и папа наконец-то согласился купить пианино. В третий раз не унесли ничего, зато получили массу эмоций. Мой парень был тогда в командировке, я на работе. Вечером трудного дня вернулся домой и увидел на площадке оторванную дверную ручку. Первая мысль: вандалы. Вставляю ключ — не поворачивается. Толкаю дверь — не открывается. Тут я заподозрил неладное, позвонил соседке напротив, она выбежала и рассказала много интересного. Ниже восстановленная хронология событий.
Часть 1. Не всё то золото
Три горячих джигита среди бела дня аккуратно открыли верхний замок отмычками, вошли в квартиру и закрылись на нижний. Обшарили все полки, вытряхнули на пол все барахло, случайно раскокали, суки, любимую расписную лампу. Не без гордости отмечал я впоследствии, что некоторые ящики, выдвинув, сразу задвигали обратно: такой там был порядок. Порадовался и тому, что отдельные вещи, очень ценные для меня, не представляли интереса для интервентов: коллекция монет из 200 стран, например, или антикварные книги XIX века. В общем, не найдя ничего стоящего (граждане! храните деньги на банковских картах!), гости грустно двинули на выход.
Часть 2. Система ниппель
Нижним замком я давно не пользовался: он был сломан. Закрыть-то они его закрыли, а открываться обратно он не захотел. Пытаясь преодолеть сопротивление материалов, медвежатники погнули три отвертки и сломали молоток, но замок не поддавался. Между тем на площадку вышла упомянутая соседка. Увидев, как дверь сотрясается под глухими ударами изнутри, она осторожно приблизилась и уточнила: «Сереж, это ты?» По ту сторону раздались приглушенные гортанные звуки нездешнего языка, наводившие на мысль, что там, наверное, все-таки не я. Натурально, соседка пошла звонить ментам, чтобы те приняли участие в беседе.
Часть 3. Вперед и вверх
Ребята поняли, что запахло жареным и пора искать другие пути. Решено было перелезть через мой балкон к соседке (другой) и выйти из ее квартиры. Проблема в том, что соответствующая комната у меня ввиду ремонта была наглухо забаррикадирована шкафами, и пробраться к балкону можно было только под потолком. Дети гор совершили восхождение и таки доползли по верхам, случайно выбив на финише одно стекло в балконной двери и сильно им порезавшись. Второе стекло почему-то решили оставить и попытались дверь открыть — не тут-то было. Нет-нет, шпингалет не заклинило, а тупо некуда, шкафы мешали.
Часть 4. Cirque du Soleil
Кое-как протиснувшись на балкон через форточку, гимнасты тут же запутались в суровой паутине из натянутой проволоки, диагональных веревок, декоративной фасоли и дикого винограда. С трудом проделав небольшую брешь, обнаружили, что соседка, не в пример нам, свой балкон успела застеклить. Разбили окно, еще раз сильно поранились и перебрались к ней, истекая кровью. Снизу это шоу, затаив дыхание, наблюдали уже человек двадцать, но актеры немного стеснялись публики и на поклон выходить не стали. Тем временем к дому на удивление оперативно подъехали менты.
Парижем, по-моему, уже детей пугают. И грязно там, и неуютно, и англофобы, и арабы с неграми, в общем, мрак. Я решил провести разведку боем и по себе понять, каково оно. Нам, гусским, не впегвой.
Начну с того, что действительно не понравилось, потешу скептиков:
Очень дорого. По европейским меркам, конечно. В Барселоне или Берлине, не говоря уже о Праге, за 10 евро вас так накормят, что не встанете, а в Париже — только понюхать дадут.
Неудобные билеты. Если вы купите 10 поездок, автомат вам выдаст, сука, 10 мини-билетиков, причем только на метро, про наземный транспорт забудьте. В Барселоне, например, 10 поездок помещаются на одну карту; а после первого прохода можно 75 минут бесплатно пересаживаться на всякие там автобусы и фуникулеры.
А теперь о приятном:
Чистые улицы. Как и везде в Европе, собственно. Сомнительная эстетика, на мой взгляд, у прозрачных мусорных пакетов; я бы заменил их непрозрачными, но и только.
Удобное метро. Билеты подкачали, конечно, зато остановки за каждым углом. Это, кажется, первый европейский город, где я не пользовался наземным транспортом вообще, просто незачем было.
Très romantique. Французы, у которых я был в гостях, недоумевали, что такого романтичного иностранцы находят в Париже, город как город. Не знаю, это в воздухе что-то.
Поликультурность. В столице действительно много темнокожих — можно подумать, это что-то плохое. Проблема, как бы это помягче выразиться, не в неграх и арабах, а в вашем отношении к ним.
И на десерт — про «лютый национализм». Парижане таки владеют английским и без проблем на нем общаются; сколько раз слышал. Ну да, французам нравится, когда с ними говорят на родном языке. Русским тоже нравится.
Отдохнуть в поездке — фигня, любой лох справится. А вот превратить возвращение в феерию дано не всем, тут талант нужен. Скажем, из Варшавы я летел кругами, а из Нью-Йорка — на урагане, словно Дороти в «Стране Оз». Я не нарочно, честное слово, оно само.
После волшебного Нового года в Германии, после потрясающей недели в Чехии нам с Мишелем предстояла длинная и скучная дорога домой: ранним утром поезд из Праги, днем самолет из Берлина, поздним вечером аэроэкспресс из Шереметьева. Но скучать не пришлось.
В шестиместном купе с розетками и шторками мы сидели вдвоем и чувствовали себя королями вплоть до станции Бад Шандау, где немецкие пограничники вошли проверять паспорта. Мы вспомнили холодную весну 1939 года несколько удивились, ибо Шенген, ну да хрен бы с ним, честным людям скрывать нечего. Однако и после ухода суровых мужчин в форме поезд никуда особенно не торопился. Минут через пятнадцать в купе заглянул веселый начальник состава; смысл его объяснений сводился к тому, что Maschine kaputt, почему — непонятно, когда починят — неизвестно. Так что если б мы, например, собирались в Дрезден, разумней было бы пересесть на эс-бан и домчаться вихрем, но поскольку мы торопимся в аэропорт Шёнефельд, до которого еще километров двести, нужно просто расслабиться и получать удовольствие.
Выбирать не приходилось, поэтому мы нервно бегали в тапках по перрону медитативно вычисляли, что подоспеет раньше: аварийный локомотив или следующий поезд. Локомотив оказался проворнее, и мы доехали до вокзала Зюйдкрёйц на каких-то полтора часа позже, чем рассчитывали, но все равно внезапно, и высаживались в диком кипеше. «Ты ничего не забыл?» — «Кажется, ручку». — «Блин, я тоже». — «Может, хрен с ними?» — «Да ладно, стоянка долгая, я быстро». (Что значит пишущие люди.) Я забежал в поезд, двери плавно закрылись, вагончик тронулся, перрон остался. Нелегкая уносила меня на вокзал Хауптбанхоф, от которого до аэропорта добираться несколько дольше, а Мишель остался на платформе с двумя чемоданами, тремя сумками, билетами, деньгами, радужным зонтиком, зачем-то купленным в Праге, и Костей Лазаревым, которому мы решили этот зонтик подарить.
gramotno, где я отвечаю на вопросы о русском языке.
